Истории мееханского пограничья. Том I. Север - Страница 104

104

– Это ведь ваш дом, верно? Это вас пригрел староста, когда вы остались одни. Теперь я вижу – он старался как мог. Кормил и все такое. Неудивительно, что вас прятал.

Девушка пошевелила губами, в глазах появился блеск:

– Это мы прячемся – прошептала она. – И ждем.

– Ждете?

– Когда папа вернется.

Он закрыл глаза. Им не сказали?

– Понимаю. Мы заберем вас в безопасное место, туда, где вы сможете подождать.

Она покачала головой:

– Нет.

– Почему?

– Потому что они нас подвесят.

– Подвесят?

– Как маму. За шею. Пока не умрем. Лучше спрятаться.

Он услышал тяжелый вздох Велергорфа. Закрыл глаза, открыл, но девочка все еще была перед ним, с лицом ребенка и взглядом столетней старухи. Боги, что там сказал этот чернобородый сукин сын? Те, кто накопил, уплывали отсюда целыми семьями, бросая родную сторону. Но при этом сам же и говорил о невозможности ухода. Не добровольно. Кто тут родился и чутко спит, в ожидании следующей волны… А еще берег уже не тот, каким был раньше. Из года в год выбрасывает все меньше и меньше находок. Если у кого–то не было приятелей и он не держался вместе с другими семьями, то соседи приходили ночью и вешали. Потом грабили дом и занимали этот участок берега. А дети «под присмотром» не проживали и месяца. Если их не вешали раньше.

А он тут старается защитить этих людей.

– Велергорф!

– Я!

– Забираем детей и возвращаемся.

– Понял, господин лейтенант. А что с… – он указал на чердак.

– Наверное уже сбежал. Мне плевать, откуда он тут взялся и чего ищет. Утром уходим в Беленден. Пусть полковник пришлет сюда несколько магов и ясновидящего, который узнает правду.

Мальчик моргнул, в его глазах не отражалась комната, а только что–то иное, некая мутная вода, как показалось Кеннету. Малыш открыл и закрыл рот. Потом медленно вытянул руки из–под тряпья и вытер лоб.

Его руки… Наверное это были перчатки, хотя Кеннет не поставил бы на это и пол–огра. Если это были перчатки, то они прекрасно имитировали настоящие конечности, включая ногти и морщины на коже. И они были в три раза больше, чем необходимо. Он оторвал взгляд от того, что не могло быть настоящими ладонями мальчика, и посмотрел ему в глаза. Ни следа ребенка, даже голодного и обессиленного до грани смерти, никаких чувств, эмоций, никакого сознания. Никогда не видел такого взгляда.

Нет. Он когда–то взглянул в такие глаза, глаза горного медведя, встреченного весной на дороге. Зверь только проснулся от зимней спячки и еще не совсем отошел от страны снов. С полминуты стоял напротив и смотрел, словно решая, настоящий ли человек перед ним или не стоит на него обращать внимания. Наконец, гора меха повернулась и пошла в свою сторону. Это были самые долгие полминуты в жизни лейтенанта. И сейчас это повторялось.

У тебя есть меч, пробормотала некая часть его сознания, щит, кольчуга, шлем. А он не достанет тебе даже до плеча и настолько худой, что может сломаться пополам. Можно не сжимать рукоять с такой силой.

Девочка встала, подошла к брату и с улыбкой коснулась его руки:

– Подарок – прошептала она.

– Подарок? – странно, но его голос не дрожал, хотя та часть сознания, которая отозвалась мгновение назад, бормотала о борьбе не на жизнь, а на смерть.

– От дяди Гавана. Он просил Ивена проверить, а после проверки обещал дать ужин. – Она вскочила мальчику на спину, оплела его руками и ногами, уткнулась лицом в его шею. – Мы были очень голодны. Но нам не дали еды, только начали его колоть и дергать. Резали его, и один из них приставил ему красное железо к боку.

Последние три предложения были глухими и нечеткими, но Кеннет почти не обратил на это никакого внимания. Урод, сказал Хивел, горбатый урод. Невысокий, меньше пяти футов ростом, но весит столько же, сколько нормальный ребенок такого роста. Или двое. Худых.

– Тогда Ивен попросил меня закрыть глаза, и забрал оттуда. И теперь мы ждем, когда пока папа вернется. – Девочка подняла лицо и странно улыбнулась. – Идут – сказала она. – Держитесь.

В дом ударил кулак бога. Грохнуло, вся конструкция наклонилась влево и замерла, как лодка на внезапно замерзшем море. Кеннет зашатался на полусогнутых ногах, Велергорф грязно выругался и оперся о стену. Воздух наполнился пылью. Ударило еще раз, сильнее, и с треском ломающихся бревен дом опустился на землю. Затрясся, заскрипели балки и стропила, но конструкция выдержала.

Лампа заморгала и потухла.

И в этой темноте вся задняя стена дома исчезла, высосанная наружу огромной силой. Так, словно зацепили ее упряжкой из дюжины лошадей и дернули. Прежде чем улеглась пыль, несколько фигур в масках ворвалось внутрь.

Звякнул арбалет, один из чужаков согнулся пополам, захрипел и упал. Двое оставшихся, не обращая внимания на солдат, бросились к детям. Кеннет не заметил удара, который достал первого из них. Мужчина – судя по росту и ширине плеч, – успел заслониться руками, но удар кулака сломал их как тростинки. Он закричал, и в то же самое мгновение другой кулак ударил его в живот. Захлебываясь, отрыгивая кровью и содержимым желудка, он влетел в стену.

Его компаньон напал сзади. Два длинных кинжала с чернеными лезвиями ударили одновременно. Мальчик закрутился, избегая обоих, и прыгнул на нападающего, схватив за руки. Огромные ладони сжались на запястьях бойца. Тот отвел голову и нанес сильный удар мальчику в лицо. Хрустнуло, полилась кровь. В следующий момент оба предплечья атакующего выгнулись назад, будто в них не было костей. Крик был слишком женским, чтобы сомневаться кем была раненая убийца.

104